Неточные совпадения
В самой пасти чудовища выделяются дети, не похожие на других детей; они
растут, развиваются и начинают жить совсем другой жизнью.
Слабые, ничтожные, ничем не поддержанные, напротив, всем гонимые, они легко могут погибнуть без малейшего следа, но остаются, и если умирают на полдороге, то не всё умирает с ними. Это начальные ячейки, зародыши истории, едва заметные, едва существующие, как все зародыши вообще.
В самом деле, — и «как ты смеешь?», и «я тебя
растил и лелеял», и «ты дура», и «нет тебе моего благословения» — все это градом сыплется на бедную девушку и доводит ее до того, что даже в ее
слабой и покорной душе вдруг подымается кроткий протест, выражающийся невольным, бессознательным переломом прежнего чувства: отцовский приказ идти за Бородкина возбудил в ней отвращение к нему.
— Ну, хорошо, я выпью порошок, — вскрикнула вдруг своим
слабым голоском Нелли, — но когда я
вырасту и буду большая, вы возьмете меня за себя замуж?
Он был среднего роста, но худ и бледен, — не от природы, как Петр Иваныч, а от беспрерывных душевных волнений; волосы не
росли, как у того, густым лесом по голове и по щекам, но спускались по вискам и по затылку длинными,
слабыми, но чрезвычайно мягкими, шелковистыми прядями светлого цвета, с прекрасным отливом.
Отъезд бабушки в Протозаново еще более разъединил мать с дочерью: пока княгиня там, на далеких мирных пажитях, укрепляла себя во всех добрых свойствах обывательницы, княжна
вырастала в стенах петербургского института, в сфере
слабой науки и пылких фантазий, грезивших иною жизнью, шум и блеск которой достигали келий института и раздавались под их сводами как рокот далекой эоловой арфы.
— Бога не вижу и людей не люблю! — говорит. — Какие это люди, если друг другу помочь не могут? Люди! Против сильного — овцы, против
слабого — волки! Но и волки стаями живут, а люди — все врозь и друг другу враги! Ой, много я видела и вижу, погибнуть бы всем! Родят деток, а
растить не могут — хорошо это? Я вот — била своих, когда они хлеба просили, била!
Многое и принимается
слабым рассудком и
слабою волею ребенка; там, где подобные внушения поддерживаются еще практически — пинками да кулаками за всякий вопрос, за каждое возражение, — там и
вырастают робкие, безответные, тупые существа, ни на что не годные, кроме как на то, чтобы всякому подставлять свою спину: кто хочет — побей, а кто хочет — садись да поезжай…
Нашел, — но льзя ль не заблуждаться
Нам,
слабым смертным, в сем пути,
Где сам рассудок спотыкаться
И должен вслед страстям идти;
Где нам ученые невежды,
Как мгла у путников, тмят вежды?
Везде соблазн и лесть живет,
Пашей всех роскошь угнетает. —
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов
растет?
— Нет уж, куда мне! Посмотрите, какая я вялая и
слабая: я не могу приподнять даже одной своей веточки. Нет, я вам не товарищ.
Растите, будьте счастливы. Только прошу вас, когда выйдете на свободу, вспоминайте иногда своего маленького друга!
И приходит время, когда тело стареется,
слабеет, всё меньшего и меньшего требует, духовное же «я» всё больше и больше
растет.
Каждый человек знает в себе две жизни: телесную и духовную. Телесная жизнь, как только дойдет до полноты, так начинает ослабевать. И всё больше и больше
слабеет и приходит к смерти. Духовная же жизнь, напротив, от рождения до смерти всё
растет и крепнет.
Человек видит, как зарождаются,
растут, крепнут, плодятся растения и животные и как потом
слабеют, портятся, стареются и умирают.
Выросши на глазах заботливой, но
слабой и недальновидной матери, Лариса выслушала от брата и его друзей самые суровые осуждения старой «бабушкиной морали», которой так или иначе держалось общество до проповедания учений, осмеявших эту старую мораль, и она охотно осудила эту мораль, но потом еще охотнее осудила и учения, склонявшие ее к первым осуждениям.
Я перешел на противоположный тротуар и отсюда поглядел на дом. Сначала за окнами было темно, потом в одном из окон мелькнул
слабый синеватый огонек только что зажженной свечки; огонек
вырос, пустил от себя лучи, и я увидел, как вместе с ним по комнатам задвигались какие-то тени.
— Где же оно есть? Так, на минуту, нам показалось было, что что-то есть. Но это оказалось миражом. Опять все замутилось, опять темно; всё по-обычному мелко, вяло и слабо. И нет, нет того революционного прилива, который бы подхватил людей целиком, нет бодрящего воздуха, в котором бы и
слабые крепли, и падали бы сомнения, и
рос бы дух. Дорога была найдена, но она оказалась книжною. Таня воскликнула...
Я брожу, как тень, ничего не делаю, печенка моя
растет и
растет… А время между тем идет и идет, я старею,
слабею; гляди, не сегодня-завтра заболею инфлуэнцей и умру, и потащат меня на Ваганьково; будут вспоминать обо мне приятели дня три, а потом забудут, и имя мое перестанет быть даже звуком… Жизнь не повторяется, и уж коли ты не жил в те дни, которые были тебе даны однажды, то пищи пропало… Да, пропало, пропало!
Девочка
росла, быстро научилась говорить по-русски и была допускаема для игр к маленькой Ксюше, которая была годом старше найденыша, но не в пример ее крупнее. Тоненькая, худенькая фигура девочки, похожей на большую куклу, видимо, была первым благоприятным впечатлением, которое она произвела на маленькую Строганову. Ксюша чувствовала над Домашей свое превосходство, и это прежде всего вызывало в ребенке симпатию к своей
слабой и маленькой подруге; симпатия разрослась с годами в привязанность.